Главная страница → интервью
Карэн Саркисов
Прежде всего, поражает его молодость и жизнерадостность. Рассматривая скульптуру задумчивого, уже прожившего большую часть творческой жизни, Микеланджело, кажется, что создатель героя - человек в возрасте, с серьезным задумчивым взглядом, как и его творение. А оказывается все совсем иначе. И интерес узнать лучше самого мастера только усиливается. Чем руководствуется он в выборе своих персонажей? Как ему удается создать столь яркие и глубокие образы? Это главные вопросы, которые хочется задать, но начинать нужно, конечно, с начала.
Я родился в творческой семье, и с детства находился в среде искусства, поэтому сомнений в выборе своего будущего у меня никогда не возникало. Какое-то время я колебался между музыкой и скульптурой, но музыка все-таки осталась на уровне увлечения. На самом деле, в душе я всегда хотел быть скульптором. А что музыка мне очень нравится и по темам композиций видно, скульптура Паганини, например.
В Самаре не было скульптурного отделения, поэтому я решил поступать в Пензу. В то время Пензенское училище все хвалили, это действительно хорошая школа. Я сразу попал к очень сильному педагогу, он меня многому научил. Это Александр Саркисович Хачатурян – народный художник Калмыкии. Одно время он ставил там памятники, сейчас живет в Пензе. Мы с ним продолжаем общаться, Александр Саркисович еще достаточно молодой - ему недавно исполнилось 50 лет, а когда, я пришел в училище, он был таким, как я сейчас – 33 года.
Сначала я приехал поступать в Суриковский институт. То, что я попал в Академию Глазунова, можно назвать стечением обстоятельств или судьбой. Само здание вдохновило поступать туда. Определенным этапом в творчестве для меня стала дипломная работа. Мне кажется, необходимо ценить какие-то этапы в нашей жизни, которые казалось бы прошли, но веха осталась. Мы все время развиваемся. Вот я смотрю на свои старые работы и думаю, сейчас я бы сделал лучше. С другой стороны, я пока больше ни в одну работу не вкладывал столько сил и времени, как в диплом. Благодаря ему мой профессиональный уровень повысился.
Сначала я предлагал скульптуру Паганини, но Глазунов сказал: «Сатанизм! Только через наши трупы!» ( смеется). Потом был вариант Остапа Бендера, и только потом - Микеланджело, как самый компромиссный вариант. Но я совсем не пожалел об этом: Микеланджело – это великая личность. Кроме того он из нашего мира скульпторов и художников, поэтому я думаю, что эта тема прекрасна.
Порой я даже не знаю. Мне недавно захотелось сделать скульптуру Баха, а именно огромную голову композитора. Так я его и сделал. Это эффект от музыка великого классика, особенно от органной, она мне наиболее привычна. Это словно музыка небесных сфер, ощущение небесной массы – в одно время тяжелое и в то же время парящее, вот это и хотелось показать. Бах стоял у истоков классической музыки, он очень много внес в историю и теорию музыки, это по-настоящему классик. Вот в такой форме я все это и увидел.
Каждый скульптор, как правило, создает свой собственный образ. Например, существует 200 портретов Моцарта и ни один ни похож на другой, это 200 абсолютно разных людей. Художник должен создавать свой образ героя, потому что если повторять то, что уже создано, то это никому не интересно. Я делаю своего Моцарта, своего Паганини, своего Баха, может быть, они похожи на какой-то из портретов, но все равно я вкладываю в них что-то свое - свое отношение, свое переживание, мысли о том, как это должно быть, как я чувствую человека. Паганини, например, не признал при жизни ни одного похожего на себя портрета, хотя его очень многие рисовали.
Есть много сложных работ в техническом плане. Например, работа со скульптурами, где много тонких деталей, переходящих в какую-то иную форму, также очень трудно добиться ощущения воздушности работы. Но, если композицию в голове художник увидел, то проблем с трактовкой не возникает. Самая большая проблема, когда композицию мастер не представляет, то есть, есть желание сделать что-то определенное, но до конца еще нет представления, как передать образ. Это внутренний поиск, можно сделать около десятка эскизов, и все равно останется некая недосказанность, будет казаться, что что-то не так. Всегда сложно изображать людей с насыщенным внутренним миром, например, таких как Цой и Высоцкий. Мне с Цоем было особенно тяжело. Я над этим портретом столько работал, и все равно остался недоволен, кажется, что в его портрете можно было ухватить еще какую-то грань. А бывает, и наоборот. Возникла в голове идея, и за два дня практически весь замысел сделан. И ничего исправлять уже не хочется, удается точно передать именно ту трактовку, которая была задумана первоначально. Иногда возникает желание посоветоваться, кому-то показать работу, а порой даже и показывать никому не надо, сам понимаешь, что именно так и нужно было сделать.
Это очень сложный вопрос. С одной стороны, в целом ничье мнение для меня не важно, ведь каждый художник создает нечто свое, и никто не может увидеть, как он себе это представляет. С другой стороны, конечно, для меня важны мнения многих. Мы существуем в социуме и чтобы в дальнейшем показывать свои произведения, необходимо чтобы людям нравилось то, что ты создал. Хотя это не первостепенно, главное, чтобы работа была сделана в гармонии со своими душевными принципами. Для меня это важнее всего. Может быть, это прозвучит несколько странно и даже самонадеянно, но я делаю свое искусство, если оно кому-то нравится – хорошо, а если нет – ничего не поделаешь. Подстраиваться под кого-либо еще хуже, это неискренность. Мне кажется, не создавать нечто свое – это хуже всего для художника.
Для меня главное глядя на произведение искусства понимать: да в этом что-то есть. Несмотря на то, что я художник – реалист, я не считаю, что если работа выполнена не в реалистическом жанре, она не вправе называться искусством. Главное, чтобы в ней что-то было, а что именно это – интересная композиция, интересные цвета или еще что-то, уже не так важно. Я не призываю к тому, что написанное только в реалистическом жанре - картина, есть абстрактные картины, которые до глубины души задевают. Иногда не можешь понять, что изобразил художник, но что-то в его замысле есть. Но, к сожалению, нереалистических картин таких пока мало. Тоже самое и в скульптуре. Если в ней есть интересные находки, например, необычная форма, которой можно восхищаться, порой даже не понимая до конца, что это. Но это что-то завораживает. Вот это, я думаю, и можно назвать произведением искусства, это своего рода творение души. Искусство – это то, что художник всегда делает от души, не гонясь за деньгами и славой – он просто делает это так, как искренне чувствует.
Мне кажется, мы всю жизнь ищем. Человеку необходимо все время развиваться. Если в какой-то момент он останавливается и начинает все время продавать свои старые работы, пусть они и хорошие, он уже не совершенствует свой уровень. Создавая нечто новое, художник творчески растет как мастер, его внутреннее осознание меняется, меняются и его работы. Так, созданные мной 10 лет назад работы, сильно отличаются от того, что я делаю сейчас. Не факт, что они лучше, но они другие и лучше отражают мое нынешнее состояние.
Персональная выставка – это в первую очередь возможность для художника показать людям то, что он сделал, и увидеть реакцию зрителя на созданное. Скульптура на тумбах в выставочных залах смотрится совсем по-другому, чем в мастерской. Художник видит все это перед глазами в большом пространстве, замечает какие-то свои ошибки. И начинает смотреть на себя серьезнее. Если в течение долгого времени мастер работал и выставлял по одной – по две работы, то теперь он выставляет все произведения, это помогает понять, на что он способен. Кроме того, я думаю, что для художника это в первую очередь своего рода реклама, шанс заявить о себе, убедиться, что его искусство кому-то нужно. Ведь мы живем не в вакууме, и если бы оно было никому не нужно, то зачем тогда вообще создавать искусство? Первая персональная выставка у меня прошла здесь, в галерее «Измайлово», в нее было вложено очень много сил, я за год поработал, как за пять лет, не думаю, что это когда-нибудь забудется.
Если я чувствую, что то, что я могу дать, действительно нужно ученику, то готов отдать часть себя. Но если понимаю, что бьюсь об стену, и это никому не нужно, зачем тогда преподавать? Я преподавал какое-то время, чему мог – научил, а дальше - уже дело каждого.
Мне всегда нужны свежие впечатления от жизни, чтобы переносить их в работы. Искусство для меня в первую очередь отражение внутреннего состояния. Когда в жизни человека что-то происходит, всегда хочется отразить это в скульптурах, картинах и т.д. Или же, если человек пишет пейзажи, у него, как правило, есть неудержимое внутреннее желание отразить красоту этого мира, и таким способом он это делает. Но это все должно идти изнутри на уровне психологии.
Я крещеный, но скорее космополит внутри. Верю, что все случается к лучшему, и если что-то происходит – надо искать в этом плюс. Как человек на мир смотрит, такой стороной он к нему и поворачивается. Мне кажется, нужно всегда выделять главное и делать свое дело, а все остальное придет. На мой взгляд, грех – это не реализовывать данное богом.
Мое кредо можно выразить словами Паганини: «Нужно сильно чувствовать, чтобы другие чувствовали». Можно просто обозначить его одним словом «искренность» в искусстве, в жизни – «быть, а не казаться».
Карэн, расскажи о своих творческих планах?
У меня целый список дома лежит (улыбается), я туда еженедельно вписываю новую придуманную композицию. Все планы, конечно, не перечислишь. Хочется работать, жить, получать удовольствие от жизни и от работы. Работы очень много сейчас, но самое главное, что она приносит удовлетворение. Карэн, спасибо тебе, что нашел время на наш разговор. Желаю творческих успехов. Мы будем с нетерпением ждать от тебя новых ярких скульптурных образов.
На этом наш разговор подошел к концу, и, с интересом пройдясь по залам галереи, мастер ушел. Что он оставил, закрыв за собой дверь? Конечно, скульптуры, ожидающие нового зрителя.
|
